Труд – больше не товар.

Из статьи «О смерти частной собственности» следует ещё один важный вывод: труд – больше не товар. 

  Если развернуть этот тезис, то труд более не является товаром, аналогичным любому другому продукту, продающемуся или покупающемуся на рынке, обладающему некоторой ценностью, которая определяется на основании более-менее объективных критериев: его новизны, функциональности, репутации производителя, наличия товаров заменителей или хоть какой-то слабой пропорцией к издержкам по его производству и доставке.

 Это утверждение следует одновременно из двух посылок. Первая вытекает из роста производительности труда, технологической революции, в результате которой объективная ценность единицы человеческого труда становится ничтожной, в асимптотическом пределе, при устремлении производительности в бесконечность, ценность человеческого труда равна нулю. Уже в настоящее время ценность единицы человеческого труда объективно настолько ничтожна, что она не позволяет удовлетворять элементарные потребности носителя этого труда, не то что говорить о расширенном воспроизводстве, рождении большого количества детей, жилищного и инфраструктурного строительства. Рынок объективно отрицает потребность количественного увеличения производительных сил, качественное увеличение с лихвой готово перекрыть потребности растущего платежеспособного спроса.

 Вторая посылка заключается в том, что колониальное налогообложение, сбор дани, а так же рабский труд в колониях значительно ускоряет естественный процесс девальвации стоимости человеческого труда. Т.е. колониализм значительно усиливает известное противоречие между капиталом и трудом, низводя зависимость капитала от труда, понятие «редкости» человеческого труда как ресурса до практически ничтожного значения, состояния эквивалентного максимальному расцвету рабства в античную эпоху.

 Иными словами, стоимость человеческого труда на сегодняшнем рынке есть абсолютная фикция. Она целиком определяется степенью лояльности того или иного населения правящей мировой элите, местом в иерархии, в табели о рангах этой элиты, реальной и потенциальной полезностью для неё же. Вот почему в одних странах «мирового рынка» месячная зарплата рабочего равна одному доллару, а в других насчитывает десятки тысяч.

 Потому что труд практически полностью утратил функцию товара, глобального регулятора экономических процессов. И является исключительно результатом манипуляций в интересах финансовой и мировой элиты.

 Здесь следует отметить, что прогноз выдающегося немецкого экономиста С.Гезелля, фактически описавшего современную доктрину монетаризма в рамках концепции «свободных денег», в части прогноза будущего рынка человеческого труда не оправдался. К сожалению, тезис «свободных земель», который в более современном смысле следует интерпретировать как «свободу средств производства» оказался неверным, так как процесс концентрации капитала, империализма и глобализма отрицает подобную свободу, несовместим с ней, поскольку основывается на реинкарнации рабского труда на новом витке развития истории.

 Но если труд перестал играть свою роль регулятора значительной части общественных и производственных отношений, главного ограничителя от избыточного производства ненужных к употреблению благ, бессмысленного расходования природных ресурсов, то должен быть его заменитель.

 Таким заменителем в современном мире являются финансовые инструменты: процентные ставки, валютные свопы,  деривативы, фьючерсы, закладные, опционы, золотые депозиты и т.п. Именно они определяют динамику, структуру и географию современной экономики, создавая иногда откровенно курьезные случаи. Как пример, можно привести высокообразованное население бывшего СССР, которое при наличии природных ресурсов, прекрасной инфраструктуры и климата оказываются менее перспективными, нежели дикари какой-нибудь Индонезии, страдающие от жары, тропических болезней, ураганов, землетрясений, и высокой влажности.

 Как и то, почему большая часть стран современного мира «вечно» несет на себе клеймо «развивающихся», «третьего мира», оказываясь веками не в состоянии наладить элементарное благоустройство и порядок.

  Но в последнее время заметно, что и эти регуляторы все менее справляются со своей функцией, все менее они похожи на товар, все более сомнительна их ценность.

  Все это подтверждает объективную тенденцию отмирания последних атрибутов псевдорыночных отношений, необходимость их полной трансформации в  непосредственное регулирование централизованными планово-административными методами. Возможно, одним из способов ускорения этого процесса и его более мягкой общественной легитимизации является война.

  Здесь очень важно подчеркнуть: происходит не только отмирание рыночного регулирования в макромасштабе, в глобальной экономике, т.е. фактически возврат к экономике фашизма или социализма, но и отмирание важнейшей функции денег, как инструмента такого регулирования.

  Т.е. на Западе в полном размере реализуется финансовая модель СССР с его несвязанными друг с другом потребительским (наличным) и производственным (безналичным или ныне финансовым)  контурами. Причем последний фактически представлял и ныне представляет собой чисто учетную информацию, не будучи деньгами в полноценном хозяйственно-экономическом смысле. Т.е. речь идет об отмирании денег, как необходимого средства реализации предпринимательской инициативы, сохранение их преимущественно как базы для перераспределения общественного продукта, т.е. деньги становятся личными, а не частными. Как при  социализме.

 Так, сквозь груды финансового мусора и империалистических амбиций, против воли сильных мира сего, прорастают ростки нового экономического порядка. Порядка, который, казалось, навсегда забыт и дискредитирован вместе с именем И.В.Сталина. И если быть честным до конца, то и А.Гитлера.

 Запад непосредственно подошел к выбору между социализмом и фашизмом.

P.S. Опять таки внимательный читатель может заметить противоречие: в одном месте я утверждаю, что весь современный кризис, долларовая пирамида и предвоенная мобилизация вызваны искусственно, текущей статьей я утверждаю, что дилемма фашизма/социализма перед современной цивилизацией объективна и не имеет альтернативы.

 Разумеется, никакого противоречия нет, современная форма либеральной демократии непременно придет к фашизму при условии дальнейшего неуклонного роста производительности труда, однако последнее отнюдь не является неизбежным. Более того, текущий уровень развития производительных сил пока только позволяет разглядеть логику тенденций, но не требует немедленного перехода к новой парадигме управления, основанной на тотальном контроле.

 Просто архитекторы нового мирового порядка предпочитают быть на шаг впереди.